Богиня ночи

Марина вскружила бы голову любому мужчине из сотен, проходящих мимо. Собственно так и случилось со мной. Она отличалась незаурядностью. Около восемнадцати лет. Высокая, темноволосая, хорошо сложена. Длинные прямые черные волосы заплетены в крупную косу, которая раскачивалась при ходьбе. С такой же свободой покачивалась и полная грудь, едва скрываемая тонкой тканью блузки. Точеная тонкая талия внезапно переходила в роскошные бока, и Марине не требовалась мини-юбка, чтобы заверить вас в том, что бедра длинные и хорошо отлитые. Воображение легко могло бы нарисовать две соблазнительные ягодицы. Что касается щиколоток и пальцев ног, то они довольно выразительно торчали из незамысловатых сандалий и при взгляде на них каждый мужчина заторчит, и естественно, прореагирует та его часть, над которой иногда не властен рассудок.
В этот вечер так и случилось с несколькими прохожими. Один из них, несший на плече короткую лестницу, обернулся, чтобы получше рассмотреть девушку. Вместе с ним повернулась и лестница, со звоном ударившись о фонарный столб. Девушка оглянулась на звук и в это мгновение столкнулась с проходящим мимо священником, так как ни один священник никогда не уступит место проститутке. Здесь он был уверен, что уступят место ему — он тоже засмотрелся на человека с лестницей. Вот и случилось, что священник сбил с ног бедную Марину.
Если бы не этот священнослужитель, у нее бы оказалась дюжина услужливых рук, чтобы помочь встать на ноги. Пока остальные стояли в растерянности, я бросился к ней первым и затем пригласил к своему столику. Когда она села, я заметил, что колено девушки поцарапано до крови, и спросил, могу ли посмотреть ушиб.
С чрезвычайной щепетильностью, свойственной ее профессии, она дала согласие на обследование, подворачивая юбку вверх и плотно прижимая подол к бедру, чуть выше колена. Ссадина была небольшой, но снаружи выглядела пугающе.
И вот счастливый случай! Я возвращался из аптеки, где купил (хотите верьте, хотите нет) небольшую упаковку антисептической мази, марлю, бинт, пластыри различных размеров и форм. Марина, должно быть, восприняла меня как ангела-хранителя. В любом случае несколько минут спустя мы были в ее комнате, где я обмыл и перевязал ссадину со всей нежностью, на которую способен врач, представляющий, будто это не пустяковая ранка, а серьезная, угрожающая жизни травма. Мы говорили обо всем, кроме того самого.
Марина относилась ко мне как к доброму самаритянину, человеку не от мира сего. Пока она дружелюбно щебетала, я размышлял над тем, что для нее оставалось вроде бы неведомым. Поведи она бровью, сделай недвусмысленный жест, и мы бы с радостью воспользовались помпезной барочной кроватью, на которой сейчас восседала Марина, и отразились бы во всех развешанных зеркалах.
Девушка назвала свое имя, сказала что она студентка университета и летом, во время каникул, зарабатывает здесь. Конечно, она не призналась, каким бизнесом промышляла. Но некоторыми намеками дала понять, что это за работа. Рассказала, что здесь со вчерашнего дня, что не все ей нравится, девчонки завидуют ее красоте и мало верят в ее профессионализм.
— Но я оттрахала несметное число парнишек, — сообщила Марина. — Занимаюсь этим все время и лишь здесь убеждаю себя, что делаю это за деньги. Фу, как это противно! Ты мне нравишься.
— Я просто обалдел от тебя. Понимаешь? Я встал, чтобы доказать мое признание. Марина игриво хихикнула и протянула руку, чтобы дотронуться до вздыбленной ширинки, будто опасалась, что от растущего напряжения может произойти взрыв — она не так уж далека была от истины.
— Ха! — воскликнула она. — Смотри, что произошло, пока я размышляла, как буду трахать этого замечательного парня. Смотри!
Марина заголила передок, широко раздвинула бедра — там было мокро.
— Но, — продолжала она, одергивая юбку, — боюсь, ты слишком хорош для меня. Хочешь меня трахнуть? Почему до сих пор ничего не сказал? Ты живешь рядом с портом? Поможешь снять мне хорошую комнату? У меня есть приличные комнаты на... она назвала улицу, — но они говорят, что я не имею права там работать. Может быть, у тебя есть свой дом, где могла бы снять комнатку? После работы перепихивалась бы с тобой хоть каждый вечер. Без денег, конечно.
Вот как раз с этого момента я стал сомневаться во всем, что она мне наговорила. Возможно, из опытного знатока своего дела она только что превратилась в профи. Возможно, начала эти игры, еще будучи десятилетней нимфеткой? А может, сама не могла уже разбирать, где же правда? Да какое это имело значение? Она была аппетитно изысканна, вполне доступна, достаточно развязна, самую невероятную чушь могла выдать за неприкрытую правду. Здесь и кроется частичный талант уличных девок.
Я объяснил, где живу, и назвал свой отель. — Встретимся там, в час ночи, — твердо предложила Марина.
Я посмотрел на кровать, на зеркала, опять на нее.
— Почему не здесь и не сейчас? Она дотронулась пальцем до кончика моего носа.
— Шалун, потерпи. Потрахаемся всласть, обещаю. Но прежде мне нужно надеть новое платье и сходить на службу. Я уже опаздываю. — Сходить на службу? Мне показалось, что я ослышался. Это звучало слишком абсурдно.
— Конечно, именно туда и я собиралась, когда...
У меня отвалилась челюсть, глотательными движениями горла я попытался воспроизвести какие-то звуки, но кроме бульканья Марина ничего не услышала от меня. Она решительно встала и отрезала: — В час, в твоем отеле. А какой у меня был выбор? Я вернулся обратно в уличное кафе и выпил еще одну чашечку кофе, наблюдая за тем, как девушки с легкостью уводили мужчин в верхние апартаменты, поражаясь, какую силу имеет женское тело над нами, мужчинами.
Бьюсь об заклад, большинство мужчин предпочитают все же развратных маленьких вострушек, способных живо предстать в виде обнаженной, доступной девочки, зазывно виляющей передком, охотно раздвигающей бедра, трепетно берущих ручками мужские сокровища... и — вот вам пожалуйста — открывается доступ в бездонный древний кувшин для хранения меда.
Я собирался с силами, чтобы спросить себя, имею ли достаточно запала для долгожданного вечера, как увидел старого приятеля. Это был Родни.
— Присаживайся, — пригласил я, пододвигая ногой стул. — Что здесь ошиваешься? — спросил я, будто бы не догадывался.
— Точно так, старина, ошиваюсь, — и принялся рассказывать о каком-то происшествии на его корабле, где команда показала себя молодцами. — И в награду капитан разрешил привести на корабль девочку за его счет. Обычно, ты знаешь, лучше сдрочить, чем привести бабу на борт. — А сколько нужно девочек? По моей интонации можно было подумать, что я ими торгую. Приятель сразу же отреагировал:
— Верить ли мне ушам своим? Ты никак поставками занялся? Я устало ухмыльнулся. Он вздохнул: — Ты, наверное, не понял. Мне нужна всего одна. Он же такой скупердяй! Нам разрешено привести на борт лишь одну девочку.
— Вот бедная овечка! Сколько же офицеров воткнет в нее свои члены?
— Всего-то двое. Нас шестеро в отделении, и все шестеро заинтересованы, но четверо усомнились, что им что-то перепадет после того, как я и Джимми снимем с нее сливки. Можешь рекомендовать какую-нибудь из этих задниц? — он пространно махнул рукой.
Если бы я не обратил внимания на его жест, не заприметил бы ее, так как уже сильно стемнело. Это конечно, была Марина, казавшаяся при фонарном освещении еще сексуальней. До нашей запланированной встречи в отеле оставалось около получаса. Показалось, что она спешит.
— Марина! — окликнул я девушку, когда она попыталась обратить на себя внимание жирного туриста средних лет.
Девушка быстро взглянула в мою сторону, узнала, презрительно мотнула головой в сторону туриста и подошла ко мне.
— Я знала, что ты будешь здесь, — сказала она. — Ты мотылек для всех горящих свечек, — она вяло махнула рукой в сторону своих коллег. Я поднялся.
— Хочу познакомить тебя с другом, морским офицером, — и рассказал о сложившейся ситуации.
Марина стояла не шелохнувшись. — И ты думаешь, я... Разве ты этого хочешь?.. — удивление сменилось подозрением. — Но почему?
— Потому что хочу провести с тобой всю ночь. И я не смогу заплатить тебе больше, если начну с девяти или прямо сейчас. Почему бы тебе сначала не заработать кругленькую сумму? К тому же Родни — мой друг, и я был бы не прочь записать его в свои должники.
Марина прищелкнула языком. Ситуация заинтриговала ее.
— Будут только двое? Какую сумму могу просить?
— Ну, дорогуленька, ты профессионалка, значит, просишь столько, сколько считаешь нужным.
Марина села и сказала, что хочет выпить красного вина. Пока официант занимался заказом, она обратилась к Родни:
— Морские офицеры, да? Смотри! — она закатала край юбки, оттопырила эластичный пояс, показалась наколка — якорь. — Предпочитаете, чтобы мы крестили наши якоря?
Наколка была на лобке, так что мой приятель мог разглядеть и темные волоски. Сомнений не оставалось.
Официант подал ей вино, я пил пиво, Родни — освежающий тоник.
— Я не овечка, — рассказывала Марина. — Спроси дружка, я работаю только в лучших отелях. Это будет — шестьдесят фунтов.
Родни прикинулся, будто цена колется, но ее не проведешь. — За каждого, — добавила Марина. Тогда он точно растерялся. —Да ты не сомневайся. Это будет наилучший трах в твоей жизни, — обещала Марина, обворожительно улыбаясь. Это убедило друга, но не совсем. — Если хочешь девочку за тридцатку, — продолжала она, закадри любую из этих. Наверняка найдешь желающих.
Родни взглянул на них, потом на Марину, и, как это случилось со мной несколько раньше, сделал выбор. — Ладно, но никаких временных ограничений. Подгонять нас не надо. Это будет долгая ночь.
— И оплата такси до отеля, — добавила она. — Я подъеду и заберу тебя, — обещал я. — Только скажи, в котором часу.
— В половине второго, — твердо сказал Родни.
Марина серьезно кивнула. — Поднимешься прямо на борт, — добавил Родни. — Мы нальем тебе благодарственную чарочку, прежде чем заберешь Золушку. Я оставлю записку вахтенному и предупрежу охрану порта.
Марина поднялась и поцеловала меня в губы, но я запомнил не столько поцелуй, сколько электризующую нежность нахлынувших под блузой полушарий.
— Я так возбуждена сегодня. И все из-за твоей доброты, — шепнула она.
И они ушли в ночь в поисках кеба. Наблюдая, как пара растворяется в ночи, мне подумалось (в который раз) о том, как причудливо устроен мир. Каких-нибудь полтора часа назад я ничего не знал о Марине, а теперь — вот вам: она уходила прочь с моим другом, который собирался “закрутить ей хвост спиралью” за какие-то сорок минут и передать ее другому, который перекрутит спираль в обратную сторону! Интересно, ею двигало любопытство? Маленькие бабочки стремятся к пламени свечи или просто вьются над роскошным кустом? А может быть, просто еще одна ночная работа?
Родни свое слово сдержал. Упоминание его имени позволило мне беспрепятственно пройти все посты и достигнуть офицерских апартаментов. Родни, кажется, был не в состоянии рассказывать горячие новости. Он перепоручил это своему Артуру.
— Послушай, старина, — сказал он извиняющимся тоном, я ужасно сожалею, но с того момента, как на борт поднялась Марина, корабль лихорадит. Никто не хочет отказаться от этого кусочка торта. С ней сейчас двое, и еще сколько-то ждут своей очереди. Я пожал плечами.
— Мне все равно. Скажи Родни, пусть выходит из засады.
— Тебе повезло, он как раз обследует адмиральский бар.
Тут вернулся Родни с бутылкой джина под мышкой и каким-то портвейном.
— Дружище, выпей глоток, — предложил он. Я отказался.
— Сеанс продлен до пятидесяти минут, — сказал Родни. — Мы сторговались с ней на пятьдесят. Марина, конечно, стоит того, но не говори ей, она просто фантастическая. Как тебе удалось найти ее, счастливый бродяга?
Я игриво коснулся пальцем ноздри и подмигнул ему, мне не хотелось, чтобы в голосе звучало волнение.
Мы начали скучать без Марины. Как только она закончила с очередным (бедняга выполз как из-под сохи, но счастливый), Марина решила, что пора перекусить. Не важно, что следующий изнывал от похоти и весь извертелся в ожидании своей очереди, она заявила, что хочет есть.
В общем, я ничего не имел против такой отсрочки, в отеле мы прямиком отправимся в кровать без перерыва на еду. Марина подмигнула мне, и я понял, что она подумала также.
Так что невезучему парню пришлось пока завязать конец узлом, а в это время суетливый кок затаривал один из прекраснейших в мире грилей.
Но о дармовом ленче речи не шло, цена есть на все. Мы доедали мороженое, когда на корабль вернулись последние два офицера — Саймон и Джек. Они уже позабавились с девочками на берегу, но, как только увидели Марину и узнали, что она — маленький подарок капитана, их нельзя было остановить. Марина взглянула на меня. И четверо остальных взглянули на меня. — Кто он? — недоверчиво спросил очередник. — Ее поводырь? У него что, другие планы для нее? Или наши денежки плохо пахнут?
— Заткнись, — рявкнула ему Марина, — он лучший из тех, что я имела. С вымученной улыбкой я обернулся к Родни: — Скажи им, старина. Родни четко уловил, куда повернулись волны, никто не нуждался в моем разрешении, чтобы пристроиться в очередь. Теперь решение принимала Марина. Однако вряд ли кто мог ошибиться в том, что намеревался услышать. Она, кажется, готова была бросить вызов всему Британскому флоту.
— Я не так уж давно тебя знаю, старина, — сказал он. — Сразу подумал, что ты ее поводырь. Разве не так? Обратившись к остальным, Родни пояснил:
— Встретил его в уличной кафешке, рассказал о наших нуждах, а он вызвал Марину из толпы, даже посоветовал, сколько с нас взять.
Я виновато смотрел на Марину, которая сидела, понурив голову, затем попросил: — Скажи же им правду. Однако, решив их позлить, Марина сделала еще один опрометчивый шаг: презрительно взглянув на Родни, она полезла в сумочку, вынула оттуда сложенные купюры и швырнула их на стол передо мной:
—Я их не пересчитывала, — голос ее дрогнул, можешь посчитать перед свидетелями.
Я заскрипел зубами и, не считая, сунул в карман.
Родни продолжал в том же духе: — Так сколько с ребят? — Что ж, — холодно отвечал я, — поскольку они отмучили свои концы за сегодняшний вечер, Марине будет гораздо труднее восстановить их потенцию. Так ведь, Марина?
Ее глаза игриво блеснули, и она согласно кивнула.
— Итак, по семьдесят за каждого на полчаса, хотите того или нет. Довольны?
— Да, — угрюмо буркнул Родни. — Шутка зашла слишком далеко, дело в том, что...
— Нет! — выкрикнула Марина. — Никакой шутки нет. Разве я не стою семидесяти? Он уступил, только и сказал: — Капитан обещал заплатить. Я вроде несу ответственность за эту петрушку. — Я плачу сам, — вызвался кто-то. — Разницу, конечно. Сколько причитается от общей капитанской подачки?
Ему сказали.
— Хорошо, покрою двадцать сверху. Она стоит того. Я заплатил сегодня двадцать пять за совершенно безрадостный трах.
С неохотой еще один согласился на те же условия. Итак, мне нужно было скоротать полтора часа. Прежде чем Марина увела очередного страждущего в каюту — а сделала она это профессионально, то и дело вздыхая над его эрекцией и игриво подталкивая к двери, — шепнула мне:
— Я в долгу не останусь, увидишь. — Трудно быть сутенером? — обратился ко мне Родни, когда Марина ушла.
“Предельно легко...” — подумалось мне, а вслух сказал:
— Это не то, что ты думаешь, за работу дифирамбы не поют. У меня на привязи шесть девочек, и каждой нужно уделить внимание хотя бы по несколько часов дважды в неделю. Я почти измотан...
Я раскочегарил фантазию и разложил перед ним воображаемые ситуации, как раскладывают покер (это еще больше укрепило его в мысли, что деньги он тратит не напрасно), так и время протекло. Через два часа мы с Мариной плюхнулись на заднее сиденье такси и поехали в сторону моего отеля.
Марина была такой энергичной, будто только что проснулась.
— Сработало! — она сказала эту фразу несколько раз. — Я поверила в себя. И как замечательно! Шестерых мужиков пропустила! Шестерых мужиков, — отозвался я. — Ну а удовольствие было?
— Конечно.
Марина шаловливо ухмыльнулась. — Я забыла, сколько раз, кажется, два. — Знаешь, некоторые мужчины физически ненавидят проституток, хотя пользуются ими. Она понимающе кивнула. — И знаешь, почему? Марина отрицательно мотнула головой: — Видела эту ненависть в глазах шедшего мне навстречу священника. — Тут не религиозная подоплека. — А какая?
— Вы, девчонки, можете повести за собой, если захотите, а это именно тот стиль жизни, о котором мечтают мужчины. Ты оттрахала шестерых мужиков, четверо из них вполне хороши собой, двое других — не так уж плохи. И ты можешь повторить то же самое в любое время, когда захочешь. И, кроме того, мужчины тянутся к тебе! Так вот, большинство мужчин отдали бы свой передний клык за возможность оттрахать за раз шестерых хорошеньких женщин — одну за другой, да еще в любое время. Марина язвительно хихикнула: — Зависть, да?
— Нет, злость. Ведь ты даже не наслаждаешься, для тебя — это работа.
— Ну почему же, наслаждаюсь, — возразила она. — Сексуально?
— Ну, не совсем. Но мне нравятся мужчины. Мне приятно, когда меня обожают, приятно, что дарю им удовольствие.
Я сдался. Пропасть между ее пониманием и моим была слишком широка.
— Я забываю себя, — призналась она, беря меня за руку и легонько прижимаясь. — Надеюсь, мне удастся быть искренней с тобой. Знаешь... —Что?
Марина виновато прикусила губу: — Что-то чувствуется здесь... внизу, — она указала на пах. — Тянущая боль?
— Да нет, не боль, нежность. Вот тут, сейчас.
Марина покопалась в сумочке и вытащила зажигалку и маленькое зеркальце, задрала юбку, широко развела бедра, подставила зеркальце и щелкнула зажигалкой. Я взглянул на шофера и заметил его настороженный взгляд. Когда зажигалка ярко осветила промежность, он резко развернулся и удивленно посмотрел на нее, руль остался без внимания, и нас занесло на тротуар.
К счастью, ехали довольно медленно, так что никто не пострадал. Но это даже сейчас выглядит чудом. Я сунул ему в карман больше денег, чем полагалось, и один квартал мы прошли пешком.
— Ты прекрасно понимаешь, что должна чувствовать девушка после такого вечера, как этот, — тихо сказала Марина. — Хватит об этом.
— Я бы никогда не заговорила с другим об этом. Сделаю все, как надо, завтра утром, ладно?..
— Сегодня больше не хочешь трахаться? — мой голос звучал равнодушно. — Да-а!.. — Марина страстно поцеловала меня. — Я знаю, что ты поймешь. Будем спать вместе, а утром...
— Превосходно, я и сам что-то немного устал. Такой вариант мне вполне подойдет.
Она, конечно, хитрила: целый час исповедовалась, потом посулила мне райские кущи, оттрахала моряков, плотно поужинала и наконец эта заключительная отсрочка. Конечно, я не хотел, чтобы все произошло именно так, но не было желания ей перечить.
— Ты действительно не против? — удивленно спросила она, сомневаясь в моей уступчивости.
— Нет, не против. Неужели я похож на дикаря? Понимаю, мы знакомы всего несколько часов, но ты для меня прелестная, живая, интересная молодая женщина. Не просто теплая, влажная дырка, опушенная волосками. Я хочу, чтобы ты испытала такую же радость от общения, какую испытываю я.
Марина озадаченно смотрела на меня, что-то соображая, пока мы неторопливо потягивали вино в баре. Моя сдержанность начала быстро таять, когда мы оказались в номере и Марина, сбросив одежду, отправилась в душ. Тело девушки было поистине роскошным, чувственным. Даже воспоминание о недавно побывавших с ней мужчинах нисколько не угомонило мою страсть. Наоборот, она лишь окрепла. Мне всегда нравилось совокупляться вторым или третьим и внедряться в сперму другого мужчины, и не потому что это великолепная смазка, а от сознания разделенного экстаза, от ощущения особой ауры. Вот почему люблю совместные “бульоны”, когда никто никого не торопит. Я могу снять девочку, затем уступить ее другому, а после этого перехватить ее на обратном пути, пока вагина еще хранит нежные ласки другого мужчины. Вот тогда трахать ее — самый смак.
И все же вернемся к Марине. Она ожидала, что помчусь за ней под душ — быстро и проворно воспользуюсь нашим уединением. Я был достаточно осторожен, чтобы она поверила в это, и именно с этой целью зашел в ванную, умылся, почистил зубы, нечаянно проронил “До скорого!” и лег в кровать с книгой в руках. Разумеется, я был наг.
Марина тоже была голой, когда легла ко мне. Я захлопнул книгу и посочувствовал:
— Бедняжка, ты, наверное, очень устала? Может, взгляну на поле битвы? Марина нахмурилась. Я дотянулся до тюбика с мазью: — Мне показалось, что у тебя все болит. Мазь быстро снимет воспаление.
В этом предложении Марина усмотрела еще одну возможность поддразнить меня и охотно легла на спину, подтянула к животу колени, широко разведя бедра.
Должен сказать, вид был шокирующий: не так давно бледные, слезящиеся половые губки теперь разбухли и покраснели. Безусловно, она подверглась в этот вечер жестокому насилию. Да, ей заплатили, и по здешним стандартам заплатили высоко — согласно ее условиям. Все это диктовалось скорее сердцем и умом, сама же плоть ничего не знала об этой сделке. Эту дуру жестоко трахали добрых три часа, и неудивительно, что плоть была истерзана и вымучена.
Марину, кажется, это совсем не волновало: — Ты бы видел их ебальники, когда они кончали! — гордо сказала она и, опустив левую руку, изобразила вялый член. — Даже хуже, чем я изображаю! Я всех победила! Можешь помазать меня немного этой дрянью, если хочешь.
Я убавил свет и положил немного мази на опухшие губки, затем начал как можно нежнее втирать. Вид покрасневшей и опухшей плоти так потряс меня, что эрекция исчезла полностью. Это и был мой решительный ответ на ее поддразнивание. Но через несколько минут Марина начала постанывать, вздыхать и шептать:
— Это так приятно... У тебя невыразимо прекрасные пальцы... Глубже... Поласкай внутри!..
Я повиновался, массировал ее везде, исключая клитор. Марина покачивалась с бока на бок, подлаживалась телом под движения моих пальцев, но я не делал усилий. Этот контакт между нами создал ауру взаимного расположения. Мы оказались бок о бок, наши бедра терлись друг о друга. Никакая массажистка не доставила бы ей такого наслаждения. Я сдерживал себя из последних сил. Разве не она сказала: “Нет, пожалуйста, не надо секса, я перетрудилась”. Так пусть же она и скажет: “Хочу секса, я вся дрожу от желания”.
Наконец Марина произнесла это, но по-своему, не вымолвив ни единого слова. Одно крохотное сокращение, и она плотно прижалась промежностью к моему паху. О, у меня уже стоял внатяжку. Игривый сучок легко скользнул между распухших губок, Марина отвела мои руки, приблизила ладони к носу и принюхалась: они пахли кремом и ее природными соками, затем задержала мои ладони на груди. Тут я принялся со всей нежностью обласкивать ее соски: отдал им то, что причиталось клитору. Тем временем она проталкивала моего игрунчика все глубже в борозду, туннель был открыт для движения.
Осторожным, медленным движением я подался назад и также медленно, но настойчиво продвинул вперед, чуть глубже. Затем снова и снова повторяя движения, с каждым разом увеличивал силу толчка. Но я не торопился, старался двигаться как можно ленивее. Марина быстро подстроилась под этот ритм и начала расслабляться. Даже не столько она покорилась моему ритму, сколько переняла, присвоила его.
Я выбрал ритм скорее интуитивно, нежели опытным путем, и теперь старался не сбиться. Марина отдала мне инициативу. Ее пальчики быстро нашли мошонку и, пока я оттягивал новый толчок, не упускали момента, шаловливо перебирая мячики.
Поскольку каждый новый толчок слегка поднимался все выше по тоннелю губок, мой шишак все отчаянней льнул к горячей зоне вокруг клитора. Я чувствовал (по движению пальцев), как росло волнение Марины.
Редко случается, чтобы мужчина и женщина так скоро попадали за тот рубеж, что отделяет нас от беспредельной гармонии. Мы с Мариной никогда бы не достигли этого вместе, если бы решили перепихнуться сразу, в первую встречу, когда я омыл ее ссадины. Напряжение и отчужденность теперь отступили, давая место радости, которая проросла через часы нашего общения. Когда я сказал “беспредельная гармония”, я имел в виду ситуацию, когда он больше думает о ее удовольствии, чем о своем, когда она озабочена тем, чтобы ему было хорошо. Мой любезный член — сосредоточение моей радости — думал лишь о ее клиторе, и эта мысль двигала им. Пальчики Марины поощряли, когда член устремился к электрической кнопке ее наслаждения. Казалось, будто наши нервные системы слились в единую, и это слияние произошло в месте величайшей радости.
Когда я наконец-то дотронулся до этой кнопочки, сработал взрыватель, что-то содрогнулось в ней. Взрыв внутри был чем-то похожим на рухнувшее здание — Марина замерла на неуловимую долю секунды, будто быстро рассчитывая степень неизбежного разрушения. Какая-то доля секунды, но для меня вполне достаточно, чтобы изменить угол, под которым должен брызнуть мой спермофонтан — брызнуть вверх, вверх, как можно выше. И вот тогда она рухнула.
Марина проделала со своим клитором то, что может проделать только женщина, а я тем временем крутил набухшие соски, тискал их и беспрерывно выкручивал полушария. Дрожь пронизала Марину с ног до головы, влагалище походило на раскаленную печь, исторгающую неповторимое очарование на вновь возрождающегося к жизни спермодрайвера. Член оправдал такое название, испустив еще одну изрядную порцию давно хранимого семени. Навстречу этим извержениям двигались один за другим энергичные приливы тепла, обдавая мой член сладостной, густой влагой.
Марина купалась в своем восторге и будто не замечала мой. Но я ошибался. Почувствовал, что член затвердел вновь, я попытался ретироваться с последним своим оргазмом. — У-у?.. — простонала Марина. — М-м-м... — ответил я. — 0-о.. — прошептала девушка, затаив дыхание.
— М-мн-мн?.. — недоуменно откликнулся я, делая ленивые движения.
— М-мн-н-н... — мечтательно и протяжно выразила Марина переполнявшую ее страсть.
Мы продолжали этот лишь нам понятный, разговор около часа, и я не припомню другого подобного в моей жизни. Позднее Марина призналась, что и у нее не было ничего подобного. Не знаю, сколько раз соединялись вновь (поймите полноту смысла этих слов), но разве число так уж важно? Кажется, мы преодолели барьер невозможного. Сексуальность захлестнула нас, эрекция будто питалась энергией, идущей от Марины, а ее вагина, все тело доказывали свою преданность.
Интересно, Марина вернулась в колледж, чтобы закончить образование? И если да, то какую профессию избрала? Одну она обрела точно и могла к ней всегда вернуться.