Откровенно о (порно-дневник). Часть 10

5 сентября.

В академии С Лилькой устроились в буфете и проболтали часа 4. Я ей жаловалась на свою жизнь, она рассказывала про свое жить-бытье. Она все еще вместе с тем доктором, с которым познакомилась в больнице, в которой я лежала с аппендицитом. Кажется, она его любит. А он женат. Конечно, говорит, что несчастлив с женой, что хочет развестись, но пусть сын подрастет сначала. Лилька и верит и не верит. Но все равно ждет, надеется и не хочет с ним расставаться. Рассказывала про то, как сложно встречаться с женатым мужчиной. Дома у нее это делать невозможно, там родители. У него, понятное дело, тоже не встретишься. Остаются гостиницы и квартиры, сдаваемые по часам. А это значит, все время смотреть на часы, в определенное время выпрыгивать из постели и покидать квартиру, потому что могут придти следующие жаждущие уединения. Говорит, что в свои 24 года вспомнила юность: приходится и в парке на скамейке устраиваться, и в подъездах целоваться, и звонить только в условленное время. И ей кажется, что все эти ограничения и лишения не укрепляют их любовь, а действуют наоборот – разрушают то, что есть. И это обидно. Слушала я Лильку и думала о том, что как жаден человек. Я мечтаю сейчас лишь о том, чтобы оказаться рядом с Димкой хотя бы на 10 минут и этим была бы счастлива. А вот Лилька со своим любимым проводит часы, а все равно несчастна и жалуется. Интересно, чтобы изменилось, если бы у него не было жены, и они могли бы свободно встречаться? Принесло бы это ей счастье?

6 сентября.

За последнее время привыкла все свои сложности и проблемы обсуждать с Никитой. Вот и сегодня не выдержала – пошла к нему. Нашла в себе силы рассказать историю про Интернет-Диму с юмором, ведь вполне себе анекдот получился. А он не смеялся. Смотрел, не отводя взгляда, даже не знаю, слышал ли меня. А потом помолчал, съездил на кухню за пепельницей для меня и сказал, что готов отдать несколько лет жизни за то, чтобы это именно его я любила так, как Димку. Потом спохватился, попытался быстро сменить тему, рассказать что-то смешное. Но все зря – я поняла, что больше не смогу придти в эту квартиру, потому что никогда не смогу дать ему то, чего он ждет. А обращаться к нему за помощью и утешением по поводу моих личных переживаний – просто преступно. Ему больно, я знаю. А я и не догадывалась, я видела в нем друга и только друга. Опять ощущение потери. Мне иногда кажется, что моя любовь к Димке разрушает мою жизнь, отнимая все: и мои силы, и мою способность радоваться жизни, и моих друзей. Ох как горько!

7 сентября.

Бог ты мой, что творится-то?! До сих пор дрожит все тело, в голове сумбур, а улыбка не покидает мои губы. Постараюсь рассказать все, что случилось. Вечер. Я валяюсь на диване и читаю. Звонок в дверь, открываю – там Димка. Серьезный. Молчит. Делает шаг ко мне, хватает и несет в комнату. Я настолько растеряна, что слова не могу сказать. Он утыкается губами в мое ухо и шепчет: «Люби меня!». После этих слов, мир вокруг исчез. Мы остались одни на белом свете, и уже ничто не могло оторвать нас друг от друга. Мы слились в долгом и самом нежном в моей жизни поцелуе. Голова кружилась, руки и ноги были ватными, я думала что умираю. После поцелуя он начал он начал своими губами спускаться ниже по моему телу. Это расстегнул мою кофту и начал с безумной страстью целовать, сосать и слегка выкручивать мои соски. Он остановился на этой ласке надолго, да так искусно это делал, что чуть не довел меня до оргазма. Но в самый ответственный момент он продолжил исследование моего тела. Спустился к пупку,

Немножко полизал его и направился туда, вниз. И тут у меня совсем снесло крышу: Проникновения языком в самую глубь влагалища. Он просто орудовал своим языком вместо члена. Еще никогда мне не было так хорошо. По мне прошлась буквально серия оргазмов… Когда я умирала и воскресала от Димкиных ласк, я не могла соображать совсем. Но одна мысль в голове все-таки была: возможно, это единственная, последняя возможность заняться с ним любовью, и я не могу и не хочу ее упускать. Я хотела в полной мере насладиться тем, что происходит, я хотела не только умирать от его ласк, но и его заставить сделать тоже самое. Я сняла с Димки все, что мне мешало чувствовать, гладить, ощущать все его тело. Я опустилась на колени и взяла в рот его налившийся желанием член. Я покусывала и посасывала головку, облизывала член до самого корня, брала в рот то одно, то другое яичко. Димка аж начал постанывать от удовольствия и сильней прижимать мою голову к паху. Но Димка решил не доводить удовольствие до конца. Он резко вытащил член из моего ротика и больше не дал мне к нему прикасаться. Так же одним резким движением он повалил меня на спину, распластал на диване, сжал мои руки, так что я не могла пошевелить ими, и так же резко вошел в меня. Но несмотря на резкость, он вошел в меня как по маслу. Раз вход был резким, то я и ожидала быстрых движений внутри меня, не тут – то было, он наоборот нарочито медленно двигался во мне. Пока он делал это, мы постоянно целовались, как 18 летние подростки в первый раз попробовавшие Это! Но этот процесс не вечен и где-то минуты через 2 его движений во мне, я наконец-то испытала сильнейший оргазм. А он догнал меня минуту спустя. Он кончил прямо в меня, до упора загоняя свой поршень. После испытанного блаженства мы не шевелились, Димка так и лежал на мне не вынимая члена. То ли я отключилась от пережитого наслаждения, то ли заснула, то ли: Но только когда я открыла глаза. Димки не было. Ни его, ни каких-то следов его пребывания. И если бы не мои дрожащие ноги и его сперма внутри меня, я бы подумала, что мне все приснилось.

9 сентября.

Я до сих пор в шоке. Что это было? Как мне расценивать это неожиданное Димкино появление и то, что за ним последовало? Одно я теперь знаю точно – он меня хочет. Я чувствовала, как он искренне, до головокружения наслаждался близостью со мной. Я видела, как темнеют его глаза от бешеного желания. Слышала, как он кричит в момент оргазма. Это нельзя сыграть. Да и зачем ему? Вчера я парила в небесах от счастья, но вот сегодня радужное настроение испарилось как туман. О чем может говорить то, что он хочет меня? О любви ли? Или о том, что у его подружки какие-то проблемы по женской части, и он просто оголодал без секса? Может быть он просто использует меня как безотказную удовлетворительницу его сексуальных запросов? Как паршиво от этой мысли! И чем больше я об этом думаю, тем достоверней мне кажется эта версия. И не думать об этом тоже не могу.

13 сентября.

Какой же это ужас – любить! Отправила Димке письмо с признанием, и теперь жду ответа. И не просто жду, а только этим и занимаюсь. Ничего больше меня не может занять: в академии просидела несколько часов, кажется, даже не слышала ни одного слова из лекций, в метро как сомнабула, дома хожу из угла в угол и ничем, совсем ничем не могу себя отвлечь. Руки дрожат, лоб покрывается испариной, в голове только мысли о Димке и его возможной реакции на мое письмо. А если он ответит, что, мол, спасибо дорогая, мне очень лестно, но я люблю Вероничку? Или вообще не ответит? Или наговорит кучу разных хороших слов, но по сути ничего не скажет? Если я так и не получу определенности, что я буду делать? Я же окончательно свихнусь! О Господи! Тяжело-то как!

19 сентября.

Не выдержала – позвонила Димке. Долго настраивалась на разговор, придумывала первую фразу, а к тому, что трубку снимет Димкина мама, готова не была. «Э-э-то Лариса. Здравствуйте. А Дима дома?» «Ой, Ларочка, здравствуй, милая. А ты не знаешь? Дима уехал. У них с Вероникой:, ты же знаешь Веронику? Так вот у них с Вероникой что-то не сладилось, они расстались, и Дима уехал в Санкт-Петербург. Говорит, что надолго. Уже и работу там нашел, квартирку снял. Говорит, что хочет начать жизнь сначала. Когда уехал? Да не так давно, 7 сентября. » Вот так. Значит, ночью он был у меня, а днем уже уехал. И приходил прощаться. А я и не догадывалась. Что же теперь, а? Нет, я не могу это все вот так вот оставить. Ведь с Вероничкой он расстался, может быть у меня есть шанс? А если он уехал не просто в Питер, а к кому-то? К какой-то другой женщине, с которой и хочет начать жизнь сначала? Ну что же это за мучения такие, а? Разве ж можно это все вынести? Нет, надо успокоиться и думать, думать, думать:

20 сентября.

Все, я решила. Вычеркиваю Димку и из своей жизни, и из своих мыслей. А то что же это такое? Я же даже на человека перестала быть похожа! За собой не слежу, нигде не бываю, друзей-подруг забросила, учеба побоку: Что я делаю со своей жизнью? Нет, хватит! Завтра же начинаю полноценно учиться, после учебы салон красоты по полной программе, девчонкам всем отзвонюсь, на парней снова начну заглядываться, не сошелся же клином свет на одном Димке? А сегодня уже зашла на сайт знакомств и обновила свою анкету. Теперь там написано, что молодая, красивая да умная жаждет забыть о несчастной любви и ощутить все полноту жизни заново. Два часа прошло, как я текст анкеты поменяла, а откликов уже столько, что я отвечать устала. Есть и довольно интересные персонажи. С завтрашнего дня начинаю флиртовать и ждать свиданий. И пусть этот Димка в своем Питере делает что хочет, меня это больше не касается!

21 сентября.

Сегодня вечером уже встречалась с первым кандидатом в мои любовники с сайта знакомств. Зовут Игорь. Довольно быстро стало понятно, что человек он неординарный. Встретились мы в центре, я думала, что сейчас последует стандартная программа: кафе или ресторан, ночной клуб: А все получилось совсем не так. Игорь предложил прогуляться и устроил мне такую прогулку, что ой. Он вытащил меня на крышу одного дома, который так расположен, что с его крыши виден весь город. Там было много-много воздуха. И много-много неба, настолько много, что отнимались ноги и прогибался позвоночник. Потом мы оказались на метромосту и шли по шпалам, а он рассказывал мне историю строительства этого первого в мире метромоста. Оттуда нам пришлось удирать от охраны, недовольной нашим присутствием и вскоре мы оказались в развалинах какого-то старого здания, в котором раньше был театр. В зрительном зале уже не было кресел, сцена в одном месте была провалена, но не было ощущения обычных развалин, там стоял запах старого дерева и театрального грима, казалось, что актеры и зрители только что покинули этот зал, а завтра придут сюда снова.Игорь сорвал старый, пыльный занавес, кинул его на доски сцены, посадил меня и заставил заслушаться его театральными историями. Я не поняла, в какой момент он замолчал, и почему мы с таким жаром стали целоваться. В тот момент я не думала о Димке, я ни о чем не думала, я таяла и загоралась от поцелуев Игоря, я жаждала продолжения. И оно было. Но расскажу завтра, сейчас я уже без сил.

22 сентября.

Мы с Игорем были в полуразрушенном театре. Темнота зрительного зала, классические театральные запахи, новизна ощущений кружили мне голову. Мы целовались, наши руки то сплетались, то расставались, чтобы гладить, обнимать, ласкать наши тела. Игорь нежно уложил меня на занавес, спустился ниже, расположил свою руку между моих ног. Я невольно раздвинула их, юбка задралась, мне не терпелось почувствовать его пальцы на своей вагине. Игорь нежными движениями стянул с меня трусики, сел между моих ног, разведя их как можно шире. Его взгляд ласкал, впитывал все, что он видел: и мой лобок в завитках волос, и капельки желания на моих лепестках. Он наклонился, и его губы впились в мои розовые губки, неугомонный язык нашел жемчужину клитора, которая уже заметно увеличилась от возбуждения. Его руки обхватили мои бедра, ртом он захватывал лепестки, нежно посасывая их, его язык блуждал между клитором и небольшим отверстием, из которого вытекали капли моего возбуждения. Моя голова металась из стороны в сторону, казалось, что она сейчас оторвется, дыхание становилось все горячее и учащалось с каждой секундой, с каждым его прикосновением к моему лону. По моему телу уже катилась волна сильнейшего наслаждения, его пальцы и язык настойчиво игрались с моими, уже набухшими от наслаждения лепестками. Мое тело выгнулось, ягодицы приподнялись от сильной волны экстаза. Я кончила. Но Игорь не прекращал свои ласки, он делал это умело, сам постанывая от удовольствия, поэтому я умирала и возрождалась в оргазме еще несколько раз. Я была настолько вымотана этим наслаждением, что заснула там же, на пыльном старом театральном занавесе, и только утреннее пробуждение вернуло мне способность мыслить. Игорь спал рядом, на его лице была улыбка.

23 сентября.

Игорь – это то, что мне сейчас нужно. Ласковый, нежный, опытный, интересный, веселый: Именно с таким мужчиной можно лечиться от несчастной любви. Жаль, что сегодня мы не могли встретиться, но может быть это и к лучшему, потому как я почти весь день проспала. Не знаю, то ли это реакция на стресс, то ли заболеваю, но я просыпалась сегодня на 10-15 минут и засыпала снова. И сны мне снились самые безумные.

24 сентября.

Видимо, не судьба мне излечиться. Казалось бы – рядом со мной появился чудесный, волшебный мужчина, которому удается развеять мою тоску по Димке. Около меня подруги, готовые таскать меня по магазинам, клубам, кафешкам и развлекать разговорами. Я даже стала забывать ту боль, которую испытывала еще совсем недавно. А вот сегодня была в книжном, открыла какую-то книгу на середине и прочитала: «Говорят, бывает любовь от сердца, а бывает от ума. Когда любишь сердцем, вокруг и в тебе все бурлит, в жизни не остается места ровному течению, живешь, как пороги преодолеваешь, все время находишься в движении от вершины счастья к пропасти боли и обратно. Когда любишь головой, твоя любовь очень близка дружбе: в основе уважение, симпатия, нежность. Река жизни течет спокойно, ровно, без омутов и перепадов. В душе благость и покой. Иногда Судьба дарит подарок, как правило, незаслуженный и очень ценный, – любовь всепоглощающую, идущую и от сердца, и от головы, и от тела. И от тебя требуется одно – не испугаться и не отказаться от нее. И ясно понимать, что это всего один шанс, другого не будет никогда, да и этот тебе достался чудом. » И опять все нахлынуло, и опять в сердце поселилась боль, и опять возникло Димкино лицо перед глазами. Может быть, это и есть тот самый единственный мой шанс на счастье? А я преступно упускаю его? Не знаю: Ничего не знаю.

25 сентября.

Гуляли с Лилькой. Она вся в переживаниях по поводу своего доктора. Говорит, что ничего не может с собой поделать – он стал огромной частью ее жизни. И ей страшно. И она понимает, что как-то надо учиться любить, не растворяясь целиком в объекте любви. Потому что иногда и такая любовь проходит, а вот собрать себя, восстановить обратно, восоздать свою цельность и самость очень и очень трудно. Когда такая любовь еще живет, тебе кажется, что быть полностью в Его власти, врасти в Него, перенять Его привычки, думать и чувствовать как Он – это естественно и единственно возможно. Потому что ощущаешь себя частью целого, частью без четких границ, так наверное могла бы ощущать себя водка частью сухого мартини. А потом любовь либо уходит, либо умирает, либо перерождается во что-то иное, и целого больше не существует. И ты остаешься с чужими привычками, мыслями и чувствами, которые уже не кажутся настолько органичными для тебя, а твои, родные и привычные составляющие покинули тебя вместе с Ним. Ведь из приготовленного сухого мартини довольно проблематично вычленить водку в изначальном виде. А дальше начинается тяжкая, нудная работа по собиранию песчинок и составления из них той себя, которая была когда-то и которой снова хочется стать. А часть песчинок не найдется уже никогда, а те, которые нашлись, не хотят лежать вместе. А потом еще одна любовь, и еще одна… И с уходом каждой следующей ты теряешь саму себя по песчинке, по камушку, по валунчику. С ней это уже было и она не хочет повторения. Но и любить как-то по-другому не умеет.

26 сентября.

Вспомнила свою самую первую, еще совсем невинную любовь. Он теребил мои волосы. Дарил купленную на рынке у какой-то бабушки связанную крючком салфетку. Водил гулять по трамвайным рельсам. Пел блюзы, подыгрывая себе на пластмассовой расческе. Ночными часами по телефону рассказывал, какие пришлет мне сны. Приходил ко мне в этих снах и кружил меня в танце на крыше старого, пустого и полуразрушенного дома. Сажал цветы под моим балконом. Вытирал слезы шелковым платком с моих щек.

– Ты плачешь, значит тебе больно?

– Я плачу, значит с тобой я могу плакать.

– Когда ты вырастешь, ты станешь сильной и храброй и никогда не будешь больше плакать, даже со мной.

– А ты тогда будешь со мной?

– Я всегда буду.

Варил глинтвейн и поил им меня с ложечки. С серебрянной чайной ложечки с гномиком на черенке. Читал мне книги вслух, Кортасара и сказки Туве Янсон. Держал меня за руку во время прогулок. Поднимал на руки и кружил под снегопадом. Показывал звезды и давал им новые имена. Смотрел в глаза и касался губами моей щеки. Смешил до истерических рыданий. Молчал, сидя рядом и горячо дыша мне в шею. Прятал свои глаза, когда в них бесновалось желание. Напоминал мне про недоделанную домашку по математике, когда замечал желание в моих. Терпел тяжесть моего спящего тела у себя на коленях. Знал, что он и я созданы для всего этого, но бОльшим легко все разрушим. И бОльшего так и не случилось. И почему-то я об этом не жалею.

28 сентября.

Интересный разговор сегодня случился в академии. Опять говорили о парнях. На этот раз в роли лектора выступила Аллка, которая этот вопрос всесторонне обдумывала. Сидя за столиком в буфете и размахивая зажатым в руке бутербродом, она очень эмоционально говорила нам, что мужчины, они, конечно, все разные. Но их можно объединять в группы, если кому-то очень хочется добиться порядка в своем восприятии. В группы-то объединять можно, но, как правило, только по одному критерию. По-другому и группы будут другие. Она вот всех мужчин, которых близко знала и знаю, объединила в группы по одному параметру, на том и успокоилась, поскольку ни счастья, ни просветления, ни легкости в общении ей это не добавило. Вот приходишь ты к своему любимому и говоришь: «У меня проблемы». Одни мужчины на это отвечают: «Забудь, я все решу. » Другие: «Не переживай, ты выкрутишься, как всегда. » Третьи: «Успокойся, мы что-нибудь придумаем и все починим. «

С первыми всегда спокойно, но тяжело психологически. Они всегда сверху. И даже если это твоя любимая поза, рано или поздно захочется чего-то другого: сесть сверху самой или решить хотя бы одну свою проблему самостоятельно. Но не дадут, только рыпнешься, на тебя рыкнут и придавят весом. Такие мужчины обладают силой, чтобы подчинить весь мир, и подчиняют и тебя, как часть этого мира. Со вторыми сверху всегда ты. Мечешься, дергаешься, прыгаешь, но сама, не чувствуя вообще никакой помощи снизу. С ними ты – лучший в мире собеседник, надежный друг, сильный человек, развитая личность, но очень редко – женщина. Это утомляет. С третьими комфортнее всего. Потому что вы рядом, на равных, иногда, когда ты устаешь, он берет все на себя и оказывается сверху, когда тебе хочется порулить, он безропотно передает тебе руль. И не заметно переходов, все органично и как бы само собой. И вот, говорила Аллка, вот этих третьих единицы, просто-таки исчезающий вид. Она всего одного такого нашла, и замуж за него вышла. А нам что делать?

29 сентября.

Вспомнила, что когда-то давным-давно, когда у нас с Димкой начиналось что-то типа классического романа, мы писали друг другу письма. Я и забыла про них давно, а тут вдруг всплыло в памяти одно. Мы с ним тогда гуляли, он сказал, что никогда не был в Питере, и хотел бы там оказаться со мной. И вечером, придя домой, я написала ему письмо. Почти сказку. Днем перерыла весь свой секретер и все-та нашла. Нет, не письмо, его я тогда ему отдала, а черновик к нему. Перечитала, плакала. Пусть это письмо сохранится в моем дневнике:

«Когда-нибудь мы поедем в Питер. Ночным поездом. Сидячим. Знаешь, там в вагоне только кресла, как в самолете. Можно сидеть рядом, смотреть в окно и разговаривать, разговаривать, разговаривать… Иногда ходить в тамбур курить. И мы все время будем говорить, не торопясь и не перебивая – времени-то много. А потом уже под утро, когда до прибытия останется часа полтора, в вагоне будет приглушен свет, а все пассажиры будут спать самым крепким утренним сном, я не выдержу, и положу голову тебе на колени. Я осторожно расстегну молнию на твоих брюках и впервые изменю тебе. С твоей частью, не самой большой (все-таки меньше руки или головы), но к тому моменту уже любимой мной.Я протяну тебе руку, чтобы ты зажал ее зубами, скрывая стон, на моих пальцах останутся следы твоих зубов, и потом еще долго я буду целовать их украдкой от всех и даже от тебя. Всю ночь мы будем планировать, куда в Питере надо сходить обязательно, что посмотреть. На вокзале мы найдем симпатичную старушку и снимем квартирку, маленькую, но удобную. Так мы обзаведемся своим жильем, пусть на два-три дня, но только нашим, больше там никого не будет. Потом мы приедем туда, чтобы бросить вещи, принять душ и отправиться выполнять нашу программу. Я буду спешить – потому что буду очень хотеть потащить тебя на Невский, на Дворцовую, на Петроградку, к Неве и Фонтанке. Поэтому я на бегу приму душ, буду одеваться и ждать, когда будешь готов ты. Ты выйдешь из ванной расслабленный, пахнущий чистой водой и шампунем, и заявишь, что мы весьма неосмотрительно сразу согласились на эту квартиру, не проверив ничего. А вдруг в комнате неудобные кровати? Как же мы так оплошали? Схватишь меня, растерянную, за руку и потащишь проводить инспекцию кровати. И я тут же забуду про Эрмитаж, Неву и все красоты мира. Часа через 2 мы заснем, случайно и одновременно. Но я быстро проснусь, я вообще в Питере спать почти не умею. Я тихо встану, соберу раскиданную одежду, оденусь и выйду на улицу. Чтобы подышать Питерским воздухом, впитать в себя все такие непривычные москвичу запахи, чтобы повспоминать и помечтать. А затем вернусь. Потом мы будем есть, пить чай, непременно курить и уже совсем вечером выберемся наконец в город. Уже совсем утром, вымотанные и обессиленные мы добредем до квартиры. У меня не хватит сил даже, чтобы сварить нам кофе и мы рухнем в постель. Но вряд ли заснем сразу, потому что случайные прикосновения смогут завести нас обоих, и усталость куда-то исчезнет, уступив место бешенному желанию. А уж потом спать. Ты знаешь, я стащу у тебя рубашку. По дому я буду ходить только в твоей рубашке, потому что это очень удобно – мужские рубашки, и очень приятно – надеть на голое тело рубашку, хранящую запах и тепло любимого мужчины. Потом я буду тебя кормить пирогами, и яблоком с рук, как и обещала. Яблоки будут сочные, мы все перемажемся соком и придется идти в душ, чтобы избавиться от липкости на руках и лицах. Ты пойдешь первым, но я прокрадусь осторожно внутрь, скину рубашку и присоединюсь к тебе. И опять на улицу мы сможем выйти только ночью, когда мы насытимся, придем в себя и сможем прикасаться друг к другу без последствий. Это будет чудесные, долгие три дня. «

1 октября

Весь день и вечер провела с Игорем. Ездили за город, на его дачу. Это просто сказка, а не дача, такое впечатление, что она возникла из старых советских фильмов. Большой дом из бревен, с балконом стоит среди огромных сосен, участок огромный, хвойный воздух пьянит. В доме настоящий камин, есть рояль, старый, немецкий, на котором Игорь мне играл. Чувствовала себя героиней фильма или романа. Мы гуляли, разговаривали, слушали музыку, сидели у огня, а в перерывах занимались любовью везде, где нападало на нас желание. Когда глаза Игоря темнели, дыхание становилось более глубоким, я понимала, что опять случилось – опять он готов брать меня снова и снова. И его желание заводило меня сильнее, чем чтобы то ни было. С ним у меня получалось забывать обо всем: о времени, о своих проблемах, о Димке. Вечером они довез меня до дома, поднялся, чтобы умыться и завис еще часа на два: мы не могли расстаться, оторваться друг от друга. Недавно он все-таки ушел, а я еще полна и им, и нашей близостью, и впечатлениями от волшебного дня.

2 октября.

Сегодня с утра на меня обрушилась сентиментальность. Вспоминала Димку, наши встречи, его улыбку, его прикосновения. Поняла, что все равно люблю его по-прежнему. Хотелось куда-то выплеснуть все, что чувствую. Садилась за стол, начинала что-то писать на бумаге, понимала, что все не то, не то, вставала, бродила из угла в угол: А потом все слова пришли и встали так, как надо. И вот, написалось: «Не любить кошек и хотеть быть кошкой, чтобы пробираться в его дом и чувствовать на себе тепло его руки. Ненавидеть снег и мечтать превратиться в снежинку, чтобы опуститься на карниз его окна и до утра наблюдать за тем, как он спит. Бояться холодной воды и стремиться стать ею, чтобы выплеснуться утром из крана на его ладони и умыть его сонное лицо. Испытывать отвращение к пыли и рваться распасться на миллиарды пылинок, чтобы покрыть собой стул, на котором он иногда сидит, книги, которые он открывает, плед, которым укрывается холодными ночами, пропитать собой воздух, которым он дышит. Не нравиться самой себе и желать остаться собой, той, которую он любит, которую он ждет, о которой видит сны под пыльным пледом, незадолго до утреннего умывания, во время снегопада за окном, положив тяжелую от сна руку на серую кошкину спину: » Наверное, это признание. Смогу ли когда-нибудь показать ему это?

3 октября.

Сегодня решила, что буду учиться. С утра отключила телефон, достала учебники, конспекты и стала заниматься. Но не тут-то было: звонок в дверь выдернул меня из-за стола. За дверью стоял Игорь, с цветами и вином. Сказал, что звонил-звонил, телефон не отвечал, вот он и решился появиться без звонка. Не могу сказать, что обрадовалась его приходу, я уже успела настроиться на учебу и менять планы не хотелось. Поэтому пригласила его в комнату, он разлил вино по бокалам, а я двинулась опять к столу к тетрадками. Но: Он меня перехватил. Я и опомниться не успела, как он уже крепко держал меня за плечи. Его язык коснулся участка кожи за моим ухом и скользнул вниз. Я сначала хотела оттолкнуть, а потом неожиданно поняла, что мне это приятно. Даже слишком. У меня из горла вырвался стон.

«Ну все, вот теперь никакие учебники мне не светят», – обречено подумала я, понимая, что уже не стою, а полулежу на диване, а его губы спускаются ниже, в то время как руки расстегивают одежду. Закрыв глаза, я чувствовала, как нежно и терпеливо он меня раздевает. Губами он действовал все смелее, перемещаясь по животу, лобку, а потом он раздвинул мои ноги и я почувствовала, как его горячий язык потихоньку касается самого запретного места моего тела:

6 октября.

Соседка Ольга опять разводится. То ли в третий, то ли в четвертый раз. Замуж она выходит каждый раз по страстной взаимной любви. Разводится всегда потому, что «он – козлом оказался». Я спрашиваю, как это – вот три года козлом не был, а на четвертый неожиданно стал?»Не знаю. » – отвечает – Видимо, они все козлы, только до поры до времени скрывают свою суть. » Я с ней спорить не стала, нет смысла с ней сейчас спорить, ей сейчас не до поиска истины. А про себя подумала, что и женщины, и мужчины чаще всего попадают в одну и ту же ловушку. Не знаю, как точно это происходит у мужчин, могу говорить только про женщин. Вспыхнула любовь, и конечно, любимый видится только в самом радужном свете, потому что очень-очень хочется верить, что уж с ним все сложится, что уж с ним проживешь вместе всю жизнь в счастье и упоении друг другом. Все сомнительные его черты и характеристики трактуешь только в положительном смысле. Жаден? Да нет, что вы, он просто экономный. Врет? Да это фантазия богатая. Жесток? Нет, это мужественность, а не жестокость. Ленив? Да просто устает очень от размышлений. И т. д. Потом свадьба, потом первый год семейной жизни, а потом эйфория проходит, любовь становится более зрячей, возвращается способность к объективной оценке. И муж оказывается не столько экономным, сколько жадным, не безвредным фантазером, а записным лгуном, не благородным рыцарем, а тем самым козлом распоследним. И винить некого, кроме себя. Рассказала об этой своей теории Аллке, она сначала меня высмеяла, потом задумалась и сказала, что может быть я и права. Вот так!

7 октября

Вспомнился вдруг Аркаша. Вот уж кого я не вспоминала давным-давно. А тут вдруг налетели воспоминания, и все такие: горячие, возбуждающие. Он любил ласкать моё тело языком, он всегда делал это нежно и аккуратно, как бы боясь причинить мне боль. Он всегда начинал с мочки уха, прекрасно зная, что от одного прикосновения, по моей спине начинали бегать мурашки и кружилась голова. Дальше он начинал целовать моё лицо, а потом просто впивался в губы, он говорил, что они сладкие… Внизу живота появлялась слабость и лёгкое жжение. Он чувствовал это и начинал раздевать меня. Руки легко скользили по моему телу, освобождая меня от одежды, он очень любил меня дразнить, он начинал нежно водить языком вокруг моего маленького бордового соска, возбуждая меня всё больше. Я притягивала его голову руками к себе пыталась обхватить его ногами, но он не давался, он продолжал дразнить, потом я не могла уже сдерживаться и начинала стонать и умолять его войти в меня. Но нет, он только продолжал дразнить, его рука опускалась всё ниже, и вот она уже на лобке, он раздвигает пальцами мои горячие половые губы и чувствует влагу. Он так любил вдыхать мой запах. Затем он проводил кончиком языка по стенкам влагалища, всего лишь проводил, но я уже была близка к оргазму, его язык щекотал мой клитор, а потом начинал вырисовывать языком алфавит. Я кончала лишь от его языка, но это было только начало. Созерцая, как моё тело выгибается под ним, он получал такое же удовольствие, что и я. Моё возбуждение не исчезало, становилось всё сильнее. Я с жадностью хватала его член губами и начинала обсасывать головку, с каждым разом все больше и больше заглатывая член в рот. Он просто закрывал глаза и испытывал наслаждение, но никогда не кончал, а легко хватал и клал меня на спину и входил в меня. Медленно, заставляя моё тело извиваться, он сжимал мою грудь, теребил соски и покрывал моё тело поцелуями. Он шептал мне нежные слова, постепенно он терял голову, его движения становились всё быстрее и резче. Его руки сжимали меня всё больше и больше, а потом из его груди вырывался стон и я чувствовала, как внутри меня разливается горячая влага, его влага… И всегда все происходило по этому сценарию. Сейчас мне кажется это диким.