Счастье Единения. Часть 1

Это было шесть лет назад. Мне тогда было уже почти семнадцать, а Оле ещё было всего шестнадцать лет. Но даже в этом юном возрасте она затмевала для меня любую красавицу. Не могу сказать, что в её внешности есть что-то особенное, кроме, разве что очень длинной чёлки. Оля – девушка среднего роста, с длинными волосами, завязанными в хвост. Она носит самую разную одежду – не понимает, наверное, что лучше всего она смотрится в деловых костюмах. У неё много талантов: она играет на флейте, клавишных, отлично рисует, а какие она пишет стихи: О, что это за стихи! Я вижу в них отражение жизни и смерти, веры и надежды, любви: Позже я положил их на музыку, и мой знакомый, обладатель очень красивого голоса, спел их. Эти стихи – лучшее, что есть в олиной душе. Но человек состоит не только из души, но и из телесной оболочки. У Оли необыкновенное лицо.

Я могу смотреть в него часами, не отрываясь ни на минуту. Иногда я просыпаюсь посреди ночи, вижу её лицо, озарённое лунным светом, рядом с собой, и мне больше не хочется спать – нет, я до самого утра любуюсь самым совершенным творением Господа, и первое, что Оля видит, проснувшись, это мою тёплую улыбку, светящуюся радостью оттого, что у меня есть моя Оля. Постороннему человеку может её лицо может показаться самым обычным лицом, но я-то знаю, что столь прекрасное лицо может быть только у богини, сошедшей на землю, дабы одарить избранного величайшим счастьем – своим присутствием рядом с ним. Когда я рассказывал об этих мыслях Оле, она только посмеялась, но отрицать ничего не стала. Всё верно: я был уверен, что богини не способны лгать. Что же привлекает меня в олином лице, ведь, помнится, когда я только увидел её в десятом классе, я уже не мог оторвать от неё взгляд?! Я получал замечания от учителей, завистливые смешки одноклассников, но ничего не мог с собой поделать. Я размышлял над этим вопросом: думаю – всё. Когда Бог создавал лицо моей богини, Он лепил её не по Своему образу и подобию, а по образу и подобию!

Своего ИДЕАЛА. Заглядывая в бездонные колодцы олиных глаз, я утопаю в тягучей пучине мыслей, мгновенно проносящихся между нами, соединяющих наши взгляды. Её аккуратный нос наводит своей идеальной формой на мысли о возвышенном и прекрасном – то есть возвращает к олиным глазам. Её губы, ровно очерченные и зовущие, не менее прекрасны. Я готов целовать их бесконечно, но после трёх часов этого действа Оля начинает уставать. Да и сам я утомляюсь до боли в губах, но это воистину сладкие муки.

Оля очень умна, хорошо образована, с ней приятно и интересно разговаривать – помнится, до того, как я встретил её, я думал, что таких девушек не бывает, но нет – оказывается, бывают. Я спрашивал её, почему она выбрала меня. При всех её достоинствах она могла бы заполучить любого, если бы захотела. Но Оля грустно прошептала в ответ:

– Это не так. Это ты любишь меня так, что у тебя затмевает разум, и ты видишь во мне красавицу. И я очень благодарна тебе.

Своей любовью ты вернул меня к жизни, когда я уже потеряла надежду быть любимой. За это я полюбила именно тебя. В тот раз она впервые сказала, что любит меня. Я даже не рассчитывал на это так быстро. Прошёл всего месяц с того дня: Мы были знакомы уже семь месяцев, но у неё был другой парень, которого она действительно любила. Со мной Оля хотела оставаться просто друзьями, а я так не хотел её потерять, что согласился на это жестокое условие. И вот, в жаркий апрельский день, когда я провожал Олю до дома, она не выдержала и рассказала мне всё. И то, что она уже две недели одна, что тот парень её бросил, встретив другую, более красивую («ну и дурак, – подумал я. – Красивее-то не бывает»), что она потеряла вкус к жизни, что никто её не любит, в семье у неё непонимание, а я ничего не предпринимаю в её отношении, как последний бесчувственный чурбан.

– Я знаю, что нравлюсь тебе. Нравлюсь уже давно. Не понимаю, что ты во мне нашёл. Ведь ты – мечта многих девушек, почему ты выбрал меня? Что ты во мне нашёл? Или ты просто хочешь меня? Не понимаю – ведь есть же Катя и Инна, мне далеко до них:

– Оля, – я произнёс её имя очень тихо, но она услышала. Оля перестала говорить, но глаза её горели. – Оля, – повторил я, уже громче. – Да потому, что я люблю тебя, только тебя, не Катю, не Инну, не Наташу или Аню, а тебя. Твоё имя я выкрикиваю на улице, твоё имя я произношу перед сном, тебе я посвящаю стихи, тебя я вижу по ночам, тобой я брежу одинокими вечерами, ты и только ты являешься мне в мечтах. Оля, – ещё раз повторил я, глядя в её глубокие глаза, – я люблю тебя. В течение моей тирады Оля стояла, не шевелясь, и только краска постепенно заливала её лицо. Я говорил всё громче и громче. Редкие прохожие, оглядываясь на нас, смущённо улыбались и, оглядываясь, шли дальше. Иные оставались «досмотреть представление» до конца. Когда скопилось уже более десяти человек, Оля стала совсем красной и потянула меня за руку.

– Пойдём! Посмотри, здесь уже люди собрались! – шепнула она мне.

Я тоже покраснел, и мы зашли в её подворотню.

– Даня, ты знаешь, я ещё не определилась в жизни. Я пока не могу ответить тебе на твои чувства, ведь, как оказалось, я себя-то толком не знаю, что уж говорить о тебе. Мой парень тоже говорил, что любит меня, я поверила, и вот, что вышло. Извини, но мне нужно время, – Оля говорила тихо, но её слова чётко отпечатывались у меня в сознании. Она не оттолкнула меня! Все эти месяцы, эти мучительные месяцы я ждал не напрасно. Она поняла, что, когда я признавался ей в любви семь месяцев назад, я не лгал! Поняла, что это не было глупым юношеским увлечением или пустой игрой, свойственной некоторым подросткам. Мои чувства к ней не охладели за это время, время, которое я был вынужден ждать. Я ждал, и вот, наконец, моё ожидание было вознаграждено. Но Оля ещё не сказала, что испытывает ко мне какие-то чувства: Возможно, я опять обманываю себя, как тогда, когда мы только-только познакомились: Нет! Теперь я буду действовать! Теперь я смогу действовать, ведь не осталось больше препятствий, способных преградить мне дорогу. Я восстановлю олино разбитое сердце, вот только клей использую другой марки. Моей марки.

Это было за месяц до её признания. А в тот памятный майский вечер мы сидели у неё дома и пили чай, болтая на отвлечённые темы. Я первый решил перевести разговор в нужное русло.

– Оля, ты знаешь, я люблю тебя, – Оля слегка кивнула и поднесла чашку к губам, делая затяжной глоток. Я дождался, пока она опустит чашку, хотя было очевидно, что ей хочется оставить её у лица, чтобы я не видел меняющейся мимики. – И я хочу задать тебе вопрос, который задавал восемь месяцев назад. Ты помнишь? – Оля застыла на несколько секунд, после чего неуверенно кивнула головой. – Оля, как ты ко мне относишься?

Оля, решившая вновь поднести к губам чашку, чтобы скрыть смущение, чуть не выронила её. Помнится, когда я спрашивал её в первый раз, она только покраснела, а сейчас такое:

Девушка молчала. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать, минута, две минуты неловкого молчания. Наконец я не выдержал и стал задавать ещё вопросы.

– Оля, ты прекрасна, а я – полное ничтожество рядом с тобой. Но я чувствую, что всё же небезразличен тебе, – на глазах у неё появились слёзы. – Ты так красива, ты можешь заполучить любого, но я чувствую, что ты всё же выбрала меня. Скажи, может, я ошибаюсь, и я для тебя не более чем друг или наоборот, я действительно для тебя что-то значу? Прошу тебя, не молчи, – я говорил, не повышая голос, хотя был на пределе. – Оля, ответь мне, ответь, прошу!

И Оля ответила. Отвечая разом на все только что заданные мной вопросы, она складывала предложения таким образом, что мне всё становилось понятно: какой ответ на какой вопрос.

– Это неверно. Это ты любишь меня так, что у тебя затмевает разум, и ты видишь во мне красавицу. И я очень благодарна тебе. Своей любовью ты вернул меня к жизни, когда я уже потеряла надежду быть любимой. За это я полюбила именно тебя. Всё происходило, как в кино: вечер, мы одни, признание в любви с использованием красивых и незаготовленных фраз: Так мне впервые призналась в любви девушка.

Затем был наш первый поцелуй. По мере того, как Оля признавалась мне в любви, наши лица оказывались всё ближе и ближе друг к другу. Когда она договорила, было уже глупо что-то менять. Никто из нас никак не мог решиться, и мы застыли в этой позе секунд на десять. Невероятные десять секунд! Тот, кто никогда не ждал первого поцелуя у самых губ девушки, не способен понять мои ощущения в тот момент. Мы преодолели страх одновременно, и, как только я поборол себя, решил взять инициативу в свои руки и двинул голову навстречу девушке, Оля подалась вперёд, и наши губы встретились. Десять секунд ожидания, казавшиеся вечностью, оказались лишь песчинкой в песочных часах по сравнению с этим поцелуем. Я не знаю, сколько минуло времени, когда мы разъединили губы – мне показалось, что прошла целая вечность – лучшая вечность в моей жизни! Даже сейчас, по прошествии шести с половиной лет, я помню каждый миг этого события. Минуты делились на секунды, секунды – на мгновения, мгновения – на осознания прелести бытия. Мы бы так и сидели, застыв над столом и соединив губы, но звук дверного звонка мгновенно отрезвил нас, подействовав как ушат ледяной воды. Мы вскочили, раскрасневшиеся и взволнованные.

– Спрячься у меня в комнате. Я сейчас что-нибудь придумаю, – прошептала мне Оля, бросившись открывать дверь.

– Только убери вторую чашку со стола, – вдруг догадался я.

Оля рассеянно кивнула и побежала открывать. Я, не теряя времени даром, кинулся в её комнату, стараясь особенно не шуметь.

И тут я подумал, что про чашки-то я вспомнил, а спросить, какая комната олина, не догадался. Я и в доме-то у неё был впервые. Но по счастливой случайности я попал именно туда, куда было нужно. В это время хлопнула закрываемая дверь. Я не особо разбирал, о чём оля говорила с вошедшим человеком, но хорошо услышал, как Оля сказала, нарочно чуть не выкрикивая слова:

– Хорошо, я сейчас вынесу мусор. Секунду, только оденусь. Дверь её комнаты открылась, и я услышал бормотание её отца:

– На улице апрель.Могла бы и так выйти.

Но по-видимому у него были более важные дела, чем следить за тем, вынесет ли его дочь мусор. Тем временем, Оля уже зашла в комнату и, тяжело дыша, произнесла:

– Видишь, всё просто! Сейчас выйдем.

– А ты и в самом деле собралась переодеваться? – с улыбкой подковырнул я.

– Раз сказала – значит придётся, – решительно сказала Оля. – Только ты отвернёшься!

– И даже очки сниму, если ты хочешь, – притворно надувшись, я повернулся к ней спиной, снимая очки и прикладывая к ним чёрный носовой платок. Эффект получился потрясающий. За счёт сразу же ухудшившегося зрения я почти перестал понимать что-либо вокруг, но зато прекрасно видел отражение переодевающейся девушки в затемнённых очках. Отсутствие секса в последние два месяца моей жизни давало о себе знать, и я не удержался, продолжая смотреть и, когда Оля сняла футболку, и, когда она сняла брюки. И лишь когда на ней оказались другая футболка и джинсы, я подавил естественные желания плоти, ещё не успевшие окончательно затмить мне разум, и спрятал платок в карман.

– Всё, я готова. Так, сейчас я выйду, открою дверь, и, по моему знаку, ты выбежишь из квартиры. Я выйду сразу за тобой.

– Искренне надеюсь, – пробормотал я, – что твой отец нас не заметит.

Но всё прошло, как по маслу. Я вышел, вслед за мной – Оля с пакетом мусора в руках, который я, невзирая на протесты, перехватил.

– Оля, Ария через месяц, тебе не стоит таскать такую тяжесть! – попытался пошутить я. Как будто это ей придётся два часа держать на своей шее девушку, впадающую в эйфорию рок-н-ролла! Но я не жалуюсь, наоборот: Оля – девушка очень и очень занятая, поэтому каждая возможность увидеться с ней после уроков – это настоящий праздник. И каждый такой праздник выпадает на рок-концерты, куда мы ходим вместе уже не один месяц. Оля поняла шутку и улыбнулась. Господи! Спасибо тебе за то, что у меня есть возможность наслаждаться самой прекрасной улыбкой на свете.

Я выкинул мусор. Пора было прощаться.

– Оля, – начал я, вновь чувствуя нерешительность, – мы: целовались?!

– Да, мы целовались. Увидимся завтра, пока! Оля привычно подняла руку в знак прощания, но я не ответил, как это делал раньше. Вместо этого я сделал шаг по направлению к ней, так, что мы теперь стояли почти вплотную.

– Оля, я люблю тебя.

– И я тоже тебя люблю:

Этих слов я ждал всю свою жизнь