Загадки женской души. Часть 6

На поверхности меня встретили возбужденные женские голоса:

– Ух, ты!

– Вау!

– Ну, ты прям змея!

– Давай еще раз, ты в немилости!

Марина перевела взгляд с меня на Олю:

– Почему это он в немилости?

– Он нюхал мои трусики! – безжалостно клеймила меня позором Оля, но Марина, неожиданно, заняла мою сторону, объяснив ей:

– Ну и что? Это один из способов мужчин познавать женщин – через запах. Это так же естественно, как если бы он тебя щупал или смотрел.

– Да что там может быть приятного, в запахе? – кипятилась, но уже остывая, Оля.

– Если тебе это не понятно – не значит, что это не существует, невозможно или неправильно. Ты еще столкнешься не раз в жизни с этим, и я тебя умоляю – не устраивай больше таких истерик из-за таких пустяков.

– Все равно он в немилости! – крикнула Оля весело, полностью утратившая воинственный вид, повисла у меня на шее и попыталась притопить. Я тут же нырнул, даже не надевая маски, а, оказавшись на уровне ее пояса, крепко схватил ее руками за талию и потащил за собой под воду. Оля только и успела крикнуть «А!», как оказалась с головой погружена и задергалась в моих объятиях. Одного движения ластами мне хватило, чтобы вытолкнуть ее на поверхность, да еще слегка подбросить. Она тут же заколотила руками по воде, пытаясь попасть по мне, но, не дотягиваясь, а я, смеясь и постепенно отплывая от нее, надевал маску с трубкой, и, закончив процедуру, глубоко вдохнул и нырнул ко дну. Краем глаза я видел, что Марина, плавая в стороне на поверхности, за мной с интересом наблюдает через маску, не шевеля при этом ни руками, ни ногами, а Оля отчаянно гребя ластами, делала какие то пассы руками. Я сообразил, что она пытается в спешке натянуть маску с трубкой, и поспешил вынырнуть рядом, чтобы помочь. Выскочив из воды в двух метрах от нее и, выпустив загубник изо рта, спросил:

– Помочь?

Однако Оля уже и сама справилась – маска легла на ее лицо, она тут же закусила загубник и ринулась ко мне. Мне осталось только самому повторить ее операцию и нырнуть, как бы отступая, но при этом очень медленно, чтобы она настигла меня как можно скорее. Вот ее руки сомкнулись на моей шее, но тут же разомкнулись и сползли на плечи, я почувствовал касание моей спины ее жесткими остроконечными сосочками и тут же ударил ластами что есть силы.

Оля, умничка, успела набрать воздух в легкие, поэтому она слегка помогая мне своими ластами, крепко держалась за плечи, а я изо всех сил греб ко дну, где мы сделали над камнями красивый плавный вираж, провернулись раз вокруг оси, развернулись лицом вверх и стали медленно всплывать в непосредственной близости к Марине. Марина, при этом, не отрываясь, смотрела на нас. Всплывая, я заметил, на сколько сморщились и напряглись ее соски – прям как у Оли, наверное. Марина не жалела слов в похвалах, пытаясь описать как ей это понравилось, потом просто сказала:

– Давайте теперь я попробую, хотя не уверена, что у меня получится так же, – и с этими словами, закусив загубник – нырнула под воду. Повторив пирует у дна и камня, озорно мелькая белоснежными ягодицами на фоне темного дна, она вдруг приостановилась, развернулась передом нам, вскинула руки вверх и медленно опустила их. Достигнув грудок, немного поласкала их круговыми движениями, закончив на сосочках. Потом, таким же ласкательным движением перешла на животик, откуда скользнула руками на лобок, медленно развела ножки, помогая им ручками, выразительно несколько раз провела пальчиками по своим прелестям, закинула голову назад, так же медленно свела ножки, сжав обе свои ручки между ними, прижатыми к паху, едва шевельнув ластами, стала всплывать. Сквозь стекло маски было видно, что ее глазки прикрыты пушистыми ресничками, а на устах – блаженная улыбка.

Мы еще несколько раз ныряли, и поодиночке, и парами, взявшись за руки и синхронно, по разу девушки сплавали со мной, обнявшись, причем – лицом к лицу. Это было фантастическое ощущение – под водой, практически в невесомости, ощущать своим обнаженным телом тело подруги. Оля, как маленький дельфинчик просто держалась рядом, прижавшись животом к моему животу, и повторяла все мои движения, а ее сосочки, при этом, упирались мне в грудь и, как мне показалось, даже слегка меня кололи. Марина же проявила изобретательность – плыла в противофазе и, когда я подавался вперед, она шла чуть назад и наоборот. Ее груди, с твердыми, как камушки, сосками, скользили по моему телу от паха до груди. Я, разумеется, тут же возбудился, и Марина не преминула этим воспользоваться – у самого дна обняла меня руками за бедра и притянула к себе, так что мы оказались плотно прижатыми телами друг к другу, а мой стоящий член был плотно сжат между ее бедер. Она, одной рукой удерживая меня за бедра, прижатым к себе, другой начала отталкивать меня в грудь, заставив выгнуться назад, что я и сделал. Всплывали мы с ней медленно, как застывшие в экстазе любовники поднимаются на небо – Оля глядела на нас с поверхности с широко раскрытыми глазами и когда мы, наконец, вынырнули, смогла вымолвить только.

– Вот это было су-у-упе-е-е-ер!

А Марина поддакнула ей:

– Да, мне тоже очень понравилось. Только, боюсь, наш мужчина теперь нуждается в разрядке…

– Да нет… да чего там… да пройдет… – смущенно улыбаясь, забубнил я, заливаясь краской, стараясь не поворачиваться под водой к ним передом, а Марина продолжила, не слушая:

– Давайте вместе сейчас разрядимся, глядя друг на друга под водой? – сказала она и тут же, надев маску с трубкой, характерно зашевелила одной рукой, опущенной себе к промежности. Я, стараясь не глядеть на Олю, тоже нацепил маску с трубкой и погрузил лицо в воду.

Марина плавала вертикально, ее ножки были плотно сжаты и даже чуть скрещены, что еще больше усилило округлость и без того потрясающей формы ее бедер. Ее правая кисть была зажата между ножками и слегка шевелилась там. Глаза при этом ее неотрывно глядели мне в область паха, и я понимал, что ей это нужно, поэтому не стал отворачиваться, а просто положил руку на ствол члена и привычно заработал ею.

В это время я заметил и Олю, медленно подплывающую к Марине. Она подплыла к ней в плотную, протянула руку и взяла Маринину свободную руку в свою. Затем одним движением вытянула ее в сторону, закинула одну свою ножку и уселась на руку подруги сверху, как на лошадь, плотно сжав ее бедрами. Кисть Марины, при этом, была видна с другой стороны ножек, и мне было ясно, что Марина не ласкает Олю пальчиками, а Оля сама елозит губками и клитором по гладкой коже руки подруги. Такая тройная мастурбация была для меня внове – не выдержав долго такого зрелища, я начал извергаться в воду. Я был уставший и оргазм получился не очень сильный – поэтому я остался в сознании и через минуту наблюдал за оргазмом Марины, которую просто как натянутую пружину сначала согнуло, а потом распрямило, сильно вытягивая ножки вниз. Оля, при этом, ни на мгновение не останавливалась и задергалась через мгновение, только в отличие от Марины – стремясь согнуться, сгруппироваться в позу зародыша.

Мы плавали некоторое время, не шевелясь, приходя в себя. Оля так и сидела верхом на руке Марины. Я долго любовался этим симбиозом двух восхитительных девушек со стороны. Потом мне стало скучно и я начал нырять, подплывая под водой к ним вплотную, заглядывая к ним в глаза и ловя на себе их взгляды и легкие улыбки, но они так и не шевелились, продолжая нежиться в прохладе и невесомости. Я сделал пару нырков и, проплывая под ними, выпускал изо рта воздух, который большими пузырями понесся вверх, к поверхности, и, столкнувшись с телами девушек, приятно щекотал их. Во второй раз Марина широко раздвинула ножки, и мои пузыри в основной массе обрушились, всплывая, как раз на ее промежность. Марина очень нежно улыбалась, глядя на меня, а я, всплывая, пожирал глазами ее прелести между широко раздвинутыми ножками.

Во второй заход я снова, нырнув под них, выпустил гору пузырей, но при этом перевернулся лицом к Марине и стал всплывать прямо к ней. Я видел, как сначала мои пузыри обрушились на ее прелести, а потом она, заинтересованно глядя на меня, вдруг начала сводить ножки, которые до этого были широко расставлены, и протягивать их ко мне. Я приблизился к ней на столько, что мне были прекрасно видны даже ее большие губки, нежно трепещущие под водой, а она тем временем обвила меня ножками под мышками, а затем и ручками за голову притянула к себе. Но я ведь не рыба и не мог бесконечно долго находиться под водой, поэтому продолжил всплытие, но при этом Марина нежно прижалась промежностью к моей груди и проскользила ею по мне аж до самого живота и паха. Поникшим членом я ощутил нежное прикосновение к нему ее губок и подумал «О нет, опять», когда ощутил в себе признаки нового возбуждения.

Переведя взгляд на Олю, я обнаружил ее восторженный взгляд на нас и повторил процедуру всплытия с ней. Она не так умело прижималась как Марина, поэтому от более сильного прикосновения ко мне она ощутимо дернулась и отстранилась. Я всплыл, сдернул с себя маску и вопросительно уставился на нее. Но ответила мне подплывающая Марина:

– Не переживайте, малыши. Просто в вашем возрасте ваши гениталии еще очень чувствительны и не готовы к таким ласкам и контактам. Я уверена, что Оле просто стало чуточку больно от такого прикосновения. Я права? – и уловив кивок Оли, продолжила, обращаясь ко мне: – Она даже мне не позволяет себя трогать – только сама… всегда сама… – и я вдруг уловил в ее голосе знакомые нотки грусти.

На берег выбирались с трудом и развалились на горячих камнях в блаженной истоме.

…

Вечером Оля, белоснежным мотыльком выпорхнула из стеклянных дверей вестибюля спального корпуса. Я ждал ее, сидя на скамейке неподалеку и размышлял, куда повести моих подруг сегодня. Но, к моему удивлению, Оля оказалась одна и, подбежав, с разбегу усевшись рядом, протараторила:

– Маринка не пойдет. Сказала, чтобы мы сами гуляли сегодня вечером. Ты не против?

– Нет, конечно, – ответил я и уточнил: – Ей точно будет не скучно?

– Нет. Она решила попробовать завести небольшой роман, чтобы убедиться, что ее женские чары все еще действуют не только на маленьких мальчиков, вроде тебя, – смеясь и глядя на меня, произнесла Оля.От сказанного я тут же почувствовал укол обиды и отвел от нее взгляд, а Оля, увидев помрачневшее мое лицо, ответила:

– Но я то тебя не считаю маленьким! Да и она, если честно, не считает… не знаю, почему она так решила… чешется у нее, что ли?

Я промолчал, а она вдруг спросила:

– Можно я тебя попрошу сегодня вести себя со мной, как с другом?

– В каком смысле? – спросил я, подняв на нее вопросительный взгляд.

– Ну, мне хочется, чтобы мы с тобой сегодня вечером гуляли не так, как ты гулял с нами обычно – набережная, танцы и все такое прочее, а так, как вы обычно гуляете с пацанами, твоими друзьями.

– Будешь лазить со мной по стройкам?!? – удивленно спросил ее я, демонстративно оглядывая ее белоснежные брючки и футболочку с каким то веселым мульятшным рисунком на ней. Она рассмеялась:

– Нет, конечно… но ведь вы не только по стройкам лазите. У вас есть какой-нибудь штаб, где вы прячетесь ото всех? Может быть, даже, ведете там свой дневник?

Я опешил:

– А ты то откуда знаешь?!? Да, есть такое место, недалеко от причала под большой сосной.

– Вот и пошли, посмотрим, – предложила Оля и тут же вскочила на ноги.

Мы быстрым шагом отправились к морю. На этот раз я ее провел не главной аллеей, по которой мы обычно ходили втроем, а боковыми тропами, которые были слишком узки для троих, но в самый раз для наших маленьких подростковых фигур. Правда, мне пришлось взять Олю за руку, чтобы она не упала, так как под густой пеленой сосновых крон на дорожке было уже почти совсем темно, и она ежеминутно спотыкалась.

Мы шли, держась за руки, и долго молчали, но потом слово-за-слово разговорились, и Оля меня много расспрашивала о местах, что мы проходили – «Куда ведет эта дорожка?», «А там что в стороне? Баня?», «А зимой тут люди живут?» и пр. Минут через 20, дойдя почти до самой набережной, я свернул, увлекая за собой Олю, на боковую дорожку, которая нас вывела после крутого подъема наверх – на крышу лодочной станции. Край крыши был обрамлен парапетом, таким же, как парапет вдоль всей набережной. Мы, все так же, держась за руки, подошли к краю, и Оля вскрикнула от восторга и неожиданности:

– Ух, ты! Вот это красота!

– Здорово, правда? Весь поселок, набережная и танцплощадка – как на ладони! – похвастался я, радуясь произведенным эффектом.

– Потрясающе!

Мы простояли на крыше минут 30, наверное, пока не спохватились, что шли то, в общем-то, не сюда. На самом деле мы уже почти пришли – отойдя от лодочной станции десяток метров по склону горы, мы подошли к большой разлапистой сосне, я взялся за ее крайнюю ветку и приподнял. Под ней, оказалось, можно проползти к стволу сосны, где было достаточно большое пространство, в котором могли уместиться сидя не только мы вдвоем, а еще двое таких же. Вопросительно взглянув на меня и уловив мой кивок, Оля, как белая мышка, юркнула туда, и я последовал вслед за ней.

– Как тут уютно! – воскликнула Оля, усевшись на ковер из сухой опавшей хвои и оглядываясь вокруг.

– Это наш штаб. Мы тут заседаем иногда… когда делать нечего, – пояснил я.

– А дневник ведете?

– Конечно. Дать почитать?

– Давай, конечно, если можно.

– Можно, там ни чего такого, – ответил я, извлекая из-под хвои школьную тетрадь в клетку и короткий карандаш. Оля жадно схватила ее, распахнула, пробежала несколько записей взглядом, и произнесла:

– Действительно, ни чего такого, – отложила тетрадь в сторону и посмотрела сквозь ветки наружу, на набережную, где уже включили фонари и на танцплощадке замелькали первые всполохи цветомузыки. – Давай тут посидим?

– Давай, конечно, – с удовольствием согласился я, переводя взгляд с нее на набережную.

Мы легли спинами на ствол сосны и низко растущие ветки, как на спинку дивана, и молча смотрели на кипящую на набережной курортную жизнь. Через минуту я ощутил прикосновение и краем глаза обнаружил, что Оля положила голову мне на плечо. Я протянул руку и обнял ее за плечи. Так мы просидели, ни о чем серьезном не разговаривая, наверное, больше часа.

– Я, наверное, выгляжу полной дурой, да? – после долгой паузы вдруг спросила меня Оля, не переставая смотреть на суету ночной набережной.

– С чего ты взяла? – удивленно спросил я, чуть повернув голову к ней и посмотрев на нее, но мне была видна только ее челка, да самый кончил ее чуть вздернутого носика.

– Ну, я стараюсь подражать Маринке, пытаюсь вести себя сексуально свободно со всеми, даже с тобой, но при этом не позволяю даже Маринке меня касаться… ну, трогать… ласкать, одним словом.

– И что ж в этом такого? – удивленно спросил я. – Марина же все объяснила – что чувствительно все и все такое.

– Ну… да, но мне кажется, что это не убедительно, хотя так оно и есть на самом деле. Мне просто кажется, что ты считаешь меня дурой.

– Брось! – твердо ответил я, – Просто мы с тобой действительно малыши еще для таких отношений. Мне наоборот очень нравится такое твое поведение, сразу чувствуешь себя свободнее со всеми своими заморочками. Знаешь, я недавно подумал, что мне очень не хватает такой сестры, как ты.

Оля подняла голову с моего плеча и посмотрела мне в глаза очень серьезно, а потом положила ее обратно и ответила:

– А мне – брата, как ты. С тобой одновременно и хорошо, и спокойно, и весело, и не чувствуешь себя глупо, делая глупости. Мне очень не хватает в жизни такого брата, я только сейчас поняла.

– Ну, в чем проблема – приедешь домой, попроси родителей. Пусть сделают тебе брата, – посоветовал я улыбаясь.

– Маме не до этого, – с вздохом ответила Оля, – вон, романы крутит.

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну, она же не пошла с нами сегодня гулять, потому, что решила завести себе курортный роман, я ж тебе говорила.

– Погоди! – я старался, как мог собрать разомлевшие мозги в кучу, – Марина – твоя мама?!?

– Ну не папа же! – парировала Оля.

– А Леша…?

– Ну да… папа. Почему ты так удивлен?

– Я и подумать не мог!!! Решил, что вы сестры, или просто подруги, в конце концов!

Оля хохотнула:

– Спасибо! Я передам Марине твой комплимент! – и уже более серьезно: – Просто они переживают, что я их буду называть мама и папа, и они от этого будут старше выглядеть, не смогут делать глупости. Но разве это от возраста зависит?

– Не знаю… – ответил я, борясь с сумбуром, творящимся у меня в голове. Вот так сразу поверить, что между родителями и ребенком могут существовать такие свободные сексуальные отношения… невероятно!

Мы просидели на хвое еще много времени, пока Оля не стала засыпать у меня на плече. Я ее потормошил за бочок, при этом, как бы случайно скользнув по ее грудке под опущенной рукой, от чего она открыла глазки, огляделась вокруг, заметила меня и очень нежно заулыбалась.

– Спасибо тебе! Такой славный романтический вечер получился… – прошептала она и нежно поцеловала меня в щеку. Ответного поцелуя она не ждала, тут же засуетилась и предложила идти в сторону дома, т. к. уже стало совсем темно.

…

Выходя с боковой дорожки на главную аллею, ведущую к спальному корпусу, мы чуть не натолкнулись на Марину. Она шла в компании какого то незнакомого мужчины, высокого, спортивного, светловолосого. Они шли, обнявшись и не глядя по сторонам, поэтому нас не заметили. Оля сжала мою руку, остановилась и даже чуть попятилась.

– Ты чего? – спросил я ее шепотом.

– Хочу понаблюдать за ними. Давай?

– Давай, – согласился я.

Пропустив парочку вперед так, чтобы они могли оставаться всегда в поле нашего зрения, но при этом, чтобы мы были или незаметны или просто неузнаваемы – пошли следом. Марина с незнакомцем тем временем медленно шли по главной аллее вверх и о чем-то тихо мирно беседовали. Марина была одета в широкую свободную, но очень короткую юбку и свою любимую белоснежную маячку. Она цокала по плитам на земле босоножками на высоченном каблуке, от чего стала заметно выше, а ножки приобрели восхитительную форму – я откровенно любовался ею, и в душе жалел, что она не одевалась так, даже когда приезжал в гости Леша.

Словно уловив мои мысли, спутник Марины оглянулся и, не заметив никого постороннего рядом, вдруг опустил руку с талии Марины вниз, провел по ее попке, достиг нижнего края юбки, и нырнула под нее. Нам было даже с такого расстояния видно, как приподнятая юбка открыла вид на край беленьких трусиков, под которые пальцы мужчины тут же и нырнули. Марина же только сильнее стала вилять бедрами, а рука под ее юбочкой – заметно зашевелилась.

– Во дает! – вырвалось у Оли, идущей рядом и крепко держащей меня за руку.

– Кто?

– Оба, – ответила она мне, не отрывая взгляд от матери.

– А как Леша относится к таким штукам? – спросил ее я.

– Он не против, на сколько я знаю.

– Твои родители молодцы, однако! Хотел бы я так… – восторженно ответил я, на что Оля ни чего не сказала.

Мы шли следом за любовниками, пожирая их глазами. Рука мужчины продолжала находиться у Марины сзади, под трусиками, и, видимо, доставляла той не мало удовольствия – походка у нее была как у модели на подиуме. Через минуту, вдруг, они свернули в сторону и устремились к проходу на небольшую дорожку.

– Куда это они? – спросила меня Оля.

– Там, метрах в 30, в глубине, стоит скамеечка. На ней частенько парочки любовью занимаются.

– Ну, понесло Маришку… – с озорством в голосе прокомментировала Оля и вдруг спросила: – А туда можно пробраться незаметно? Ну, чтобы видеть, что там происходит?

– Можно подобраться даже в плотную к скамье, там сосна растет огромная. Но придется сделать круг, чтобы зайти с другой стороны.

– Ну, тогда побежали! – воскликнула Оля, и мы бросились бегом.

Мы пробежали, как ни в чем не бывало, мимо поворота на дорожку, по которой несколько секунд назад прошла Марина с любовником, и побежали дальше. Свернули на следующую дорожку и тут же сменили бег сначала на шаг, а потом и вообще пошли на цыпочках. Пройдя по умощенной плитками дорожке на минимальное расстояние до заветной скамьи, мы остановились, чтобы отдышаться. До нашего уха тут же долетели слегка приглушенные стоны Марины.

– Уже начали! Без нас! – обиженно прошептала мне Оля.

– Ничего, – прошептал я ей в ответ, – проще будет подобраться вплотную.

И мы стали очень осторожно пробираться между кустами, а потом пошли на цыпочках по мягкой траве.Стоны становились все ближе и ближе, а когда мы уперлись в толстый ствол огромной сосны – стоны Марины были буквально у нас над ухом. Так оно и было, на самом деле – сразу за сосной стояла та самая скамейка, на которой развлекалась парочка. Оля, от нетерпения сжав мою руку, которую все еще держала в своей, полезла передо мной и выглянула из-за ствола. Несколько секунд понаблюдала, а затем сделала знак мне рукой, чтобы я тоже выглянул.

Молодой человек сидел на скамье, к нам спиной, практически до плечей скрытый спинкой скамейки, и откинул голову слегка назад. Перед ним, стоя ножками на скамье, присев на корточки к нему лицом скакала на члене Марина. Волосы ее при каждом ее скачке вскидывались и опадали, задранная над грудью маячка белела тоненькой полоской на ее загорелом теле, а груди вытворяли немыслимые движения, пока мужские ладони не накрыли их и не стали тискать и сжимать. В стоны Марины добавился хрип и она начала с мне знакомыми вскриками мощно кончать, резкими сильными движениями бедер насаживаясь на член любовника. Глазки ее открылись, и она посмотрела прямо на нас, замерла, выгнувшись в экстазе, вся замерев, затем, с вздохом, медленно ослабла. Прежде чем обессилено рухнуть ну грудь любовнику, она, глядя мне в глаза, едва заметно, отрицательно помотала головой, давая понять, чтобы мы не показывались на глаза мужчине.

Оля, от которой не укрылась эта жестикуляция взглядами, дождалась, когда Марина повисла на шее партнера, закрыв глаза, сжала мою руку, как бы задавая вопрос, что будем делать. А в следующий момент я заметил, что мужчина, видимо, сам стал руками приподнимать попку Марины над собой, и снова опуская ее на себя – ему явно хотелось продолжения. Марина тут же отреагировала новыми стонами и даже приподняла голову с растрепанными волосами с его груди, которая, впрочем, почти безвольно качалась от каждого движения хозяйки и входящего в нее мужчины. Ее полуоткрытые глазки томно смотрели через голову партнера на нас с Олей, и на лице ее гуляла томная улыбка.

В следующий момент Оля, бросилась вперед и потянула меня за собой. Наши передвижения заглушались стонами Марины, так что когда мы засели на корточках, скрытые спинкой скамейки, мужчина нас так и не заметил, а на лице Марины я вдруг заметил очень озорную улыбку. Она перевела взгляд на своего партнера и томно сказала ему:

– Андрюш, давай я встану на коленочки, и ты возьмешь меня сзади?

– В попку? – раздался вопрос мужчины, в голосе которого крылась не малая доля восхищения.

– Ты хочешь в попку? – игриво спросила Марина.

– Еще бы!

– Хорошо… только нежно…

И с этими словами она склонилась в бок и слезла со своего партнера. Нам отчетливо было слышно, как мокро хлюпнул член, покидающий ее влагалище. Над нашими головами из-за спинки скамьи показались нежные изящные руки Марины и вслед за ними и ее голова. Она нашла взглядом нас за скамьей и заулыбалась уже открыто, приветливо, будучи уверенной, что мужчина этого не заметит. Подмигнула и сказала, глядя мне в глаза, но обращаясь к своему мужчине:

– Только смочи немного во мне, пожалуйста… ох!

Этот возглас и последующие ее толчки означали, что мужчина, не мешкая, вошел в нее. Несколько секунд он трахал ее таким традиционным образом, Марина переводила взгляд с меня на Олю и обратно, но с каждым толчком мужчины я замечал, что ее взгляд все больше и больше становится томным. Вот она полуприкрыла веки и даже стала несколько по-другому дышать. Тем временем до нас доносились ритмичные хлопки вперемежку с едва слышимыми хлюпающими звуками. Потом, вдруг, толчки прекратились, и Марина застонала, как бы разочарованно. Открыла глаза, повернула лицо к мужчине и томно произнесла:

– Только очень нежно, дорогой.

Она положила голову на руки, лежащие на спинке скамьи и обреченно посмотрела на нас, даже едва заметно пожала плечами. Дальнейшие минуты две мы смотрели на ее лицо, на котором отображались все происходящее с ее попкой – как в нее сантиметр за сантиметром входила головка члена, как он замер там на некоторое время, погрузившись целиком, а потом стал выходить. Затем – снова входить и снова замер. Мужчина и правда был очень нежен – темп наращивал очень медленно, и постепенно Марина вместо гримас боли просто стала нежно на нас смотреть, время от времени показушно ахать и охать для мужчины. Затем, вздохнув, вдруг сказала ему:

– Милый… ты не против, если я себе немножечко помогу ручкой?

– Угу… – ответил мужик, сопя, видимо ему были невероятно в кайф ощущения.

Одна рука Марины тут же исчезла со спинки скамьи. Сквозь широкую щель в скамье, образовавшуюся оттого, что одна доска отсутствовала, я видел, как она скрылась в районе паха и очень знакомо там задвигалась. Марина тут же полуприкрыла глазки и глубоко задышала, даже стала постанывать. И в следующее мгновение я увидел, как Оля, глядящая в глаза матери вдруг поднялась выше, нежно взяла руками ее голову с боков и, скрытая растрепанными Мариниными волосами и тенью сосны, впилась в материнские губы в страстном поцелуе. Никаких стонов и охов уже не было слышно, зато мне было слышно учащенное дыхание обеих девушек и чмокающие звуки затянувшегося поцелуя. Девушки целовались и целовались, отрываясь друг от друга только на мгновение, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и снова сливались друг с другом. Мужчина, тем временем, продолжал свою работу, полностью отдавшись своим ощущениям и даже закрыв глаза. Я, сквозь щели понаблюдал за ручкой Марины, которая продолжала свою работу над мастурбацией хозяйки, перевел взгляд на груди, их сосочки колебались в 10 сантиметрах от моего лица. Я протянул руку ладонью вверх, подвел ее под сосок и снизу вверх накрыл грудь Марины рукой. Марина не только не дернулась, а начала вдруг помимо дыхания еще и постанывать, а затем вдруг задвигала тазом на встречу, насаживаясь попкой на член мужчины.

– Я… я… сейчас… кончу… – прошептал мужчина через минуты две-три, за которые я, не переставая, ласкал сначала одну, а потом и вторую ее грудь, гладил, сжимал, вдавливал в тело и даже пару раз чуть сдавил соски, что вызывало новые волны удовольствия Марины, заметные по каждому ее движению, взгляду и вдоху.

После этих слов Марина вдруг отстранила губы от губ дочери, чуть повернув голову, подставляя той для поцелуев щеку, выгнулась в спине еще сильнее и вдруг издала грудной стон – и начала мелко-мелко сотрясаться в оргазме, практически бесшумно и только мне да Оле было заметно, как напряглись все до единой ее мышцы. Мужчина же, хрипя и ревя, сильно и глубоко всаживал свой орган в попку женщины и, в кульминации, введя его на максимальную длину, замер и только чуть подергивался, извергаясь в партнершу, потом постепенно затих.